Есть люди, которым по профессии полагается смотреть на вещи глубже, чем другим. Среди них – преподаватели философии. Своими взглядами на жизнь поделились профессор кафедры ФСиП Виктор Николаевич Князев и доцент кафедры ФСиП Ирина Юрьевна Привалова.

Фото:  Никита Бринько

– Какой теории происхождения мира вы придерживаетесь?

– В.Н. Князев (К): Мир есть некое саморазвитие предшествующих состояний. К сожалению, наука не знает, что было до Большого взрыва. А сам Большой взрыв скорее метафора, чем строгая теоретическая форма объяснения. Я абсолютно не сторонник креационистского взгляда, но свою точку зрения не могу назвать атеистической. Признаю богов, но как явление в истории культуры.

– И.Ю. Привалова (П): Основополагающей для меня является концепция креационизма. Современные гипотезы происхождения вселенной, например, Канта-Лапласа в моем восприятии не противоречат этой концепции. Речь идет о разумном первотолчке, а последующие за ним особенности могут быть по-разному описаны на каждом этапе развития науки. 

– Почему вы начали преподавать философию?

– К: Я получил физическое образование в МПГУ (бывш. МГПИ им. Ленина). Сознательно выбрал педагогическую деятельность. Двадцать пять лет назад защитил докторскую диссертацию «Философско-методологический анализ концепции взаимодействия в современной физике». Физика, её фундаментальные проблемы меня и сейчас чрезвычайно интересует. А философией физики я увлёкся благодаря моему научному руководителю по кандидатской диссертации Р.А. Аронову.

– П: Философия – прекрасный тренажер не только для интеллекта, но и для души. Могу сказать, что за все 18 лет моего преподавания философии в МИЭТ не было двух одинаковых лекций или двух одинаковых семинаров. Каждый раз одна и та же тема, эпоха, личность философа открывается разными гранями в зависимости от того, с какими ребятами я работаю. Это творческий процесс, который мне очень интересен. 

– Считаете ли вы философию наукой?

– К: Как доктор философских наук, я должен был бы точно и ясно сказать – да. Но историю философии нужно трактовать только как праматерь многих наук. Философия в современном смысле не наука, потому что она, как личностно-мировоззренческая форма знания, неизбежно индивидуальна и тем самым она нарушает базовый критерий научного знания – стремление к объективной истине.

– П: Нет, она не отвечает всем критериям научности. Скорее это научно-ориентированное, теоретически сформулированное мировоззрение.

Фото: Алексей Смагин

– Как вы проверяете достоверность получаемой информации?

– К: Сравниванию информацию из разных источников. Для меня достоверность – это стремление к истинному знанию, но абсолютной достоверности никто не достигает. 

Вместе с тем есть жизненный опыт, человеческое чутье. Я преподаю в вузе с сентября 1975 года, могу читать лица, по глазам вижу не только симпатии или антипатии, но и некоторые другие чувства и мысли. Я не верю в телепатию, но всё равно как-то получается предугадывать и предчувствовать слова собеседника. Конечно, это вытекает из языковых средств и контекста предшествующего разговора.

– П: Если речь идет о простом человеческом общении, то стараюсь доверять людям. Если же имеется в виду профессиональная деятельность, то, разумеется, проверяю информацию.

– Каких правил вы придерживаетесь в жизни?

– К: Придерживаюсь правил, которые вытекают из характера критического мышления: сомневаться, преодолевать сомнения и строить поведениея исходя из того, что подсказывает мой жизненный опыт. Применительно к социальному поведению – конечно, я законопослушный человек. Признаю статус и значимость конституционных норм. 

– П: Стараюсь придерживаться нравственного императива, рожденного Христианством, стараюсь не лгать, учусь любить и благодарить. Жизненные трудности пытаюсь «переплавлять» в радость опыта.

– Существует ли абсолютная истина?

– К: Абсолютных истин нет. Даже результат очевидного примера «дважды два» меняется в зависимости от системы счисления. 

– П: Безусловно, существует.

– Как вы относитесь к клонированию?

– К: Это неизбежная линия развития современных исследований в рамках генной инженерии. Но я считаю, что современные технологии не созрели для того, чтобы ставить вопрос о клонировании человека. В абстрактной отдалённой перспективе я, конечно, допускаю такую возможность. Проблема в том, что это не вписывается в современное состояние культуры. Религия вообще установила жесткие табу, потому что рождение человека – дело божье.

– П: К клонированию отношусь двояко. С точки зрения развития науки – это прогрессивный вектор, научные исследования в данной области весьма интересны, ученые уже многого добились. С точки зрения социальных последствий открытий и экспериментов в этой области – испытываю некоторую тревогу. Все дело в том, что уровень развития интеллекта современного человека значительно превосходит уровень его духовного развития. Отсутствие гармонии между этими двумя человеческими началами грозит нам большими неприятностями в будущем. Несовершенному человеку нельзя давать в руки орудие, которое способно погубить его самого.

– Что думаете о гомеопатии и народной медицине?

– К: Когда-то моя мама пыталась лечить свои болезни гомеопатическими таблетками. Никакого эффекта мы не обнаружили. К знахаркам пару раз обращался, но скорее ради интереса. Хотел понять, зачем люди вообще к ним ходят. В основном, я отношусь к этому критически, но сказать, что гомеопатия и народная медицина не работает, потому что просто не может работать, я не могу. Вообще говоря, лучше никогда не устанавливать табу на что-либо. Мы далеки до познания всех тайн природы. Каждый сам выбирает во что верить.

– П: К гомеопатии отношусь исключительно положительно, имею солидный опыт ее эффективного применения. С народной медициной знакома в меньшей степени.

– Как относитесь к мнению, которое явно противоположно вашему?

– К: Уважительно. Это заставляет меня поразмыслить, почему у человека такое мнение. Никаких жестких выводов я не делаю. Я вообще толерантный человек.

– П: Надеюсь, что толерантна в этом вопросе. Часто бывает так, что мои оппоненты в спорах становятся в будущем моими друзьями. Это возможно именно по причине моего изначального уважения к людям, чьи взгляды отличаются от моих.

– Как относитесь к феминизму?

– К: К радикальному – критично, а к общему настрою феминизма нормально отношусь. Это есть одно из проявлений эмансипации женщины в течении ХХ века. Я абсолютно убежден, что унижение женщины, отношение к ней, как к существу второго сорта, неприемлемо. Для меня мужчины и женщины в общем равны, даже с некоторым перевесом в сторону прекрасной половины человечества.

– П: Феминизм, на мой взгляд, нездоровое явление, появившееся в обществе вследствие утраты женщиной правильного понимания своего истинного предназначения. Позволю себе предположить, что счастливая гармоничная женщина не может быть феминисткой.

– Что бы вы сделали в первую очередь, если бы стали президентом? 

– К: Никогда не думал об этом.Считаю, что быть преподавателем – моё призвание. Я никогда об этом не думал, даже никогда не примеривался к статусу ректора. Не то чтобы считаю себя недостойным, но во мне нет нужных качеств. Я совсем не жесткий человек. Даже у своих подчиненных я обычно прошу что-либо сделать. Это, конечно, такие просьбы, которые выполнять нужно обязательно, но по форме это всегда именно просьбы. 

– П: Собрала бы команду единомышленников, а после начала бы восстанавливать справедливость в социальной сфере. Очень болезненная для меня тема – ветераны войн и пенсионеры.

– Какой для вас была бы идеальная старость?

– К: Раньше, тридцать, сорок лет назад, был уверен, что меня, как преподавателя, вынесут из университета ногами вперед. Сейчас я сам бы хотел этого – работать максимально долго, но социальные обстоятельства изменились и надо давать дорогу молодым. Не исключаю, что, если я полностью уйду на пенсию, то уеду из Москвы. Мегаполис давит. 

– П: В окружении близких мне по духу людей, на Родине. Хотелось бы не потерять способность ясно мыслить, чтобы осознавать происходящее, адекватно реагировать на него, быть в состоянии помогать кому-то.

Материал опубликован в номере № 171 от 15 Июня 2017.

Илья Селивёрстов

Ирина Краус