9 августа ушёл из жизни советский скульптор и художник Эрнст Неизвестный. В МИЭТе творец создал свой крупнейший рельеф – «Становление человека разумного» площадью 970 м², а также 12 портретов учёных, украсивших библиотеку. «ИНверсия» публикует факты о работе Неизвестного в Зеленограде и воспоминания миэтовцев, общавшихся со скульптором.

Фото: Андрей Пузанков

Рельеф в МИЭТе – это третья попытка Неизвестного творить для Зеленограда: первые две были пресечены недоброжелателями. Так, уже после закладки фундамента, отменили сооружение двух скульптур: статуи космонавта у Дворца пионеров и «Прометея» перед «Шайбой» архитектурного комплекса Научного центра. На месте последнего вопреки мнению архитекторов Зеленограда, работавших с Неизвестным, – Феликса Новикова и Григория Саевича – воздвигли очередного «Ленина». В 2009 году «Ленина» убрали с площади из-за того, что памятник пришёл в аварийное состояние.

«Прометей» в итоге получил воплощение: пятнадцатиметровую статую из алюминия Неизвестный поставил на Международной выставке «Электро-72» в московском парке «Сокольники». Экспозицию сопровождали светомузыкальные эффекты, а по мнению скульптора работа получилась сродни «Рабочему и колхознице». Правда, известность статуя не обрела: после выставки «Прометей» был уничтожен.

С рельефом всё тоже вышло не по задумке. Неизвестный планировал разместить творение на больших колоннах при въезде в Зеленоград. Работа должна была быть ещё больше: в МИЭТе нет и половины из первоначально
задуманных сюжетов. Внешний рельеф Неизвестному сделать не дали. Однако идея дошла до Феликса Новикова и Григория Саевича, и они помогли скульптору заняться её воплощением в институте.

Министру электронной промышленности А.И. Шокину рельеф понравился, и он разрешил украсить им вуз. Первоначально Неизвестный хотел добавить в композицию конкретные символы электроники. Министр возразил: «Зачем же конкретные, надо абстрактные», а затем долго беседовал со скульптором о своих встречах с абстрактным искусством.

Поддержка Шокина не помогла избежать проблем. Денег в смете на 970 м2 не хватало, и одну стену скульптор делал за свой счёт. Однако рельеф был выполнен и помог стать МИЭТу комплексом, вызывающим восхищение у архитектурных критиков 70-х.

Рельеф создавался в 1971 году на глазах у студентов и преподавателей. Некоторые смогли в то время пообщаться со скульптором и поделились своими воспоминаниями.

Елена Собченко, выпускница ФХ (ИТС) ’73:

«Мы учились в здании, в котором шли отделочные работы. Третий и четвёртый корпус были готовы, а в первом – центральном – как раз работал Неизвестный. В начале 70-х годов в нашей среде он действительно был неизвестным. Я тогда о нём почти ничего не знала и в лицо, конечно, не могла опознать. Спрашивала потом многих своих “однокашников”, и оказалось, что никто даже не помнит, как он тут работал. Шла стройка и шла. Холодно было и грязно.

В моём случае сыграл роль, наверное, неподдельный интерес к искусству. Просто, проходя мимо, – в учебные корпуса можно было попасть только через центральный – останавливалась и смотрела, как работает коренастый дядечка в ондатровой шапке. Мой интерес к процессу создания рельефа не остался незамеченным. Вскоре Неизвестный стал улыбаться мне, приветствовал меня с лесов и даже дал прозвище “Белочка”. В то время я была одета в бежевую коротенькую шубку с коричневыми пятнышками, всё время улыбалась, и на худеньком тогда личике выделялись два больших передних зуба. Наверное, действительно, напоминала Белку (смеётся – прим. авт). Пожалуй, привлекло внимание Неизвестного и то, что девочкой я была симпатичной и воспитанной, но при этом, ну, скажем так... дерзковатой. И на его “шутки” отвечала достойно: “Смотрите, не упадите с лесов, очень уж Вы высоко забрались!” Он громко хохотал, когда я так говорила, конечно, понимал подтекст.

К Неизвестному я обращалась “Товарищ Скульптор”. Это его очень веселило. Он показывал мне какие-то рисунки, объяснял, что будет сделано. И часто окликал, если я пробегала мимо и не обращала внимания, думала, что он с кем-то общается, даёт какие-то указания и ему не до меня: “Белка! Почему не здороваешься?! Видела, что сделали? Нравится?” Я в ответ простодушно признавалась: “Ещё не поняла!” А он хохотал: “Когда поймешь, будет поздно! Это гениально!” Так и вышло: особого интереса к его работе никто не проявлял, да и я поздно поняла, что это действительно гениально!»

Михаил Александрович Королёв, заместитель декана ЭКТ, д.т.н., профессор каф. ИЭМС: 

«Однажды – дело было в 1971 году, когда я начал работать в МИЭТе – соседка Анна Давыдовна говорит: “Мой хороший знакомый Эрнст Неизвестный в вашем институте делает колоссальный рельеф. Если его увидишь – передавай привет”.

Первое, что тогда бросалось в глаза при входе в МИЭТ, – это леса вокруг библиотеки. Корпус уже был полностью сделан, только вместо рельефа были толстые гладкие стены. И там действительно – раньше я не обращал внимания – работал какой-то мастер. Оказалось, что это и есть Эрнст Неизвестный. Я передал ему привет, и таким образом мы познакомились.

После этого мы стали общаться. Всех, кто работал над оформлением Зеленограда, но жил в другой части Москвы, забирал служебный автобус на площади Белорусского вокзала. Я туда иногда подсаживался, и часто беседовал с пассажирами, в том числе и с Эрнстом.

Когда мы познакомились, я курировал группу. Мы – преподаватели – чутко опекали студентов, по крайней мере, три первых курса. Ездили с ними на картошку, каждую неделю навещали их в общежитии, организовывали там творческие мероприятия. Кураторы досконально знали каждого человека, помогали в учёбе, разбирались с проблемами, устраивали культурные поездки. И однажды я решил повести свою группу в мастерскую к Неизвестному.

Мы были там полдня. Что интересно, скульптор не мешал самостоятельному восприятию своих произведений. Ушёл к себе в каморку и лишь изредка выходил, чтобы задать вопрос или рассказать что-нибудь. Неизвестный был ещё и замечательным художником – мы видели рисунки и, в том числе, эскизы рельефа. На самом деле, в «Становлении человека разумного» должно было быть больше этапов – в МИЭТе воплощена лишь пятая часть.

Мы общались уже и после того, как он уехал в Америку. Когда звонил – в первую очередь подходила к телефону его жена Аня. Однажды забыл про разницу в часовых поясах, она мне говорит: “Вы с ума сошли! У нас уже два часа ночи. Эрик спит уже”. Ну я и не стал его будить.

А так, конечно, периодически разговаривали. Я говорил, что мы его любим, что студентам обязательно проводим экскурсию и рассказываем про его рельеф. С днём рождения поздравлял. Приглашал и на 50-летие, но он тогда уже болел и не мог приехать».

***

Неизвестный скончался, но в МИЭТе о нём будут помнить всегда. Рельеф в главном корпусе стал не только украшением и символом вуза, но и своеобразным памятником ушедшему из жизни скульптору.    

Алексей Смагин