Поп-культура показывает нам будущее, наполненное высокими технологиями и пестрящее неоновыми цветами. Однако что с большей вероятностью ждёт нас через 30 лет? Чтобы попытаться предугадать это, мы побеседовали с выпускницей кафедры дизайна МИЭТ 2005 года, доцентом кафедры ИГД (инженерной графики и дизайна) с 2005 по 2021 год и кандидатом искусств Анастасией Анатольевной Дубовой.

Анастасия Дубова 

– Каким представляется будущее дизайна? Как он изменится с течением времени?

– С одной стороны, 30 лет – это не такая уж будущность для проектирования, а с другой, технологии развиваются по экспоненте, и сегодня мы, возможно, даже не можем предположить, какими они будут. Как архитектура, так и дизайн однозначно связаны с той или иной преобладающей технологией. Простой пример из прошлого: панельные дома, в которых мы живём, – это прямое следствие появления железобетона и достаточно дешёвой технологии изготовления домов из него. Высотки строят потому, что лифт есть. В основе любой эстетики, применимой к обывателю – не к каким-то узкоспециализированным экспертам, а к широкому кругу потребителей, – лежит технология. Люди боятся неизвестного и всегда хотят того или иного объяснения. Иначе они просто не могут принять эстетику. В одежде то же самое – мода перешла от сложноскроенных костюмов к принтам на худи. И эта парадигма принятия эстетики через технологию в будущем также сохранится.

– Какие стили будут преобладать в архитектуре? Возобладает ли стиль Захи Хадид (Первая женщина-архитектор, награждённая Притцкеровской премией, представительница деконструктивизма – прим. ред.) или появится что-то иное?

– Знала ли сама Заха Хадид о существовании её стиля (смеётся)? Она не единственный представитель этого течения, скорее один из его популярных апологетов, ведь идея обтекаемых поверхностей, отмены ордера и стоечно-балочной системы в архитектуре в целом была её творческим манифестом. Интересно, что идею архитектуры «изнутри-наружу», которая якобы определяет параметризм, пропагандировал ещё Готфрид Земпер в XIX веке. Из его школы в определённом смысле вышли же и, казалось бы, противоположные концепции «конструктивизм» и «функционализм». Если разобраться на уровне идеологии, определяющей эстетику, то творчество и Захи Хадид, и функционалистов весьма схоже. Поэтому можно совершенно точно сказать, что «её» стиль – будем подразумевать под ним параметризм – не станет главенствующим в архитектуре будущего по причине нетехнологичности и дороговизны. Саграда Фамилия Антонио Гауди, одного из идеологов будущего «параметризма», строится с 1882 года до сих пор! В дизайне и архитектуре существует такая композиционная категория, как тектоника. Для обывателя она проявляется, например, в следующем: при взгляде на внешний вид здания человек понимает, что оно точно не упадёт, и ему это приятно. В классической, ордерной архитектуре автор компонует здание так, чтобы вы видели его устойчивость, видели, что низ тяжелее, а верх легче. А стили, оперирующие атектоникой, намеренно противопоставляют себя ордеру, они-то как раз эксплуатируют идею будущего, того, чего нет сейчас и что диаметрально противоположно наблюдаемым формам. Однако сейчас эти технологии просто несопоставимы по стоимости: тот же самый железобетон дешевле других материалов. Цена же атектонических построек баснословна.

Вилла в Москве, совместный проект З. Хадид и В. Доронина

Оперный театр в Дрездене по проекту Г. Земпера

 Искупительный храм Святого Семейства (Саграда Фамилия) в Барселоне по проекту А. Гауди

– Тогда, как думаете, станет ли мир более пёстрым или же всё сведётся к монотонности?

– Нельзя сказать, станет мир цветнее или нет. Если мы говорим о перекрашивании серых панельных домов в яркие цвета, можно утверждать, что это результат безграмотных действий людей, которые этим занимаются. Раньше такое явление наблюдалось в Сибири, в Тайге, где колорит очень сдержанный, серый и люди ощущают недостаток цвета. Все эти раскрашенные в яркие цвета панельки спальных районов не смотрелись органично, но радовали местных жителей. Колорит техногенной среды должен быть сомасштабен природному колориту, в котором мы с вами живём, иначе нарушается визуальная экология человека. Те цвета, которые хороши для жаркой Индии, не подойдут более холодной, сдержанной природе русской равнины.

– Поговорим о моде: какие изменения могут произойти в сфере производства одежды?

– В сухом остатке всё просто – неограниченный рост популярности спортивной и функциональной одежды. История эстетики, как и моды – это синусоида, всё подчиняется этой функции. Сегодня ты в белой футболке, завтра в чёрной, сейчас у тебя всё круглое, а на следующий день будет всё квадратное, а потом опять всё круглое – одним словом, смена противоположностей. На протяжении истории мода была фактором в том числе и социальным, такие радикальные перемены могли позволить себе только состоятельные граждане. С эстетикой дизайна всё то же самое – рост потребления напоказ. Но сейчас культура потребления материальных благ снижается и к потреблению подключается всё больше населения, элитарность исчезает, потребление переходит в более доступный нематериальный мир, мы требуем контента и его ещё более частой смены. Красивая, сложная одежда, показывающая ваш социальный статус, мягко говоря, отходит на второй план. Поэтому развитие моды определится простой вещью: есть такой термин как «константа антропометрии» – все люди устроены более-менее одинаково, очень маловероятно, что человек отрастит себе третью руку, пятый палец, хотя есть такие эксперименты, называется аугментация. Так вот, получается, что мода в её функциональном назначении опять последует за технологией, в рамках одинаковости той самой антропометрии, а её статусная часть опять будет связана с демонстрацией редкости, трудоёмкости, но опять же в области технологии. Поэтому мода – это та же технологическая гонка, завуалированная в эстетике образов, наиболее противопоставленных масс-маркету.

Мембранный материал

Анастасия Андреева